Достоверная история Доминика Стросс-Канна и Нафиссату Диалло.

Далёкая и затейливая Америка не перестаёт развлекать нас искромётными мыльными операми «из жизни» на тему морали. На сей раз главными персонажами предстали один из известнейших мировых банкиров 62-летний экс – президент МВФ Доминик Стросс-Канн и 32-летняя уборщица нью-йорского отеля «Софитель», эмигрантка из Гаити Нафиссату Диалло. Опять, как в случае с Клинтоном, минет – в центре мировой политики! Но сейчас общественность не разбирает вопрос «Сосала, или нет?» Да, старалась! Нынче другая дилемма: «По согласию, или под гнётом харизмы?» Ну, мы оставим за гранью рассмотрения политическую сторону этой глобальной подставы и её последствия для мировой экономики: тут хитрожопые янки круто замутили, а Франция осталась без основного претендента на пост президента страны.
Очаровывает подвижничество немолодого финансиста, который продолжает трахать всё, что имеет рот и вагину, на всех континентах планеты. Как у Пушкина в «Каменном госте» про Командора:
  Каким он здесь представлен исполином!
…мал был и тщедушен,
Наткнулся мне на шпагу он и замер,
Как на булавке стрекоза — а был
Он горд и смел — и дух имел суровый...
Хотя, факт насилия мелким кругленьким Стросс-Канном этой чернокожей гаитянской лошади вызывает большие сомнения. Первое, что приходит в голову, когда глядишь на баскетболистку Диалло, так это добрый анекдот про гинеколога.
Врач проводит у клиенток опрос на предмет противозачаточных. Приходит к нему этакая двухметровая «баба здоровенная»:
- Здрасьте, доктор…
- О! Половой жизнью живёте, предохраняетесь?
- Да, всё нормально, предохраняюсь…
- Чем?
- Табуреткой…
- Глотаете!!?
- Нет, когда у друга глаза мутнеют – вышибаю!
Меня в этой истории глубоко волнует её эпичность, былинность и коренная русскость! Здесь есть все глубинные архетипы нашей народной лирики, русского романса и традиционного блатного шансона: «алчная и вероломная изменщица», «попался на бабе», «казённый дом», «ненавистники – судьи и прокуроры», «горе на чужбине» и «ностальгия по родимой сторонушке». В этом ключе я и сделал свой клип, используя классическое песенное наследие Аркадия Северного, ну, и сам песенку написал.

Что за жизнь кругом пошла – всюду заговорщики…
Вот Америку возьми – лучшая из стран,
А в отеле «Софитель» трахнули уборщицу,
И виновником предстал дедушка Стросс–Канн.

Я не знал, что МВФ – фонд благотворительный,
Браво, браво, Доминик, старый гуманист!
На такую может встать только исключительно,
Если ты – отважный галл и социалист!

- Не со мной ли при луне жарко целовалася,
А теперь она во мне разочаровалася,
Так просила отсосать, говорила – скушно ей,
Говорила, что не б…, только простодушная!
«Не читаю, не пишу», - вот, почти немая-то:
За один кривой минет – шесть лимонов маяты!
Ты скажи, какой скандал перед всей Европою!
Опозорила меня, сука черножопая…
Только кончил, так сказать, с ломотой в затылке я,
Набежала жидовня с гадкими ухмылками:
Прокуроры – палачи и статьи опасные,
И сижу я за орал с крученными ластами.
Что я ей наобещал! «Сделаешь фелляцио –
Шубу новую куплю и возьму во Францию…»
Из тюремного окна не видать ни веточки,
И та неграмотная тварь не напишет весточки…

2012

Бог видел агнцев своих...в горах Андорры.

Ещё один клип моей песни про наши - ненаши горы Андорры. Вообще-то эта песня написана в горах Алтая под Белухой. Но так как алтайских горных съёмок у меня в ближайшем будущем не предвидится - использую виды иностранных гор.

"Бог видел агнцев своих… "
Бог видел агнцев своих,
Они паслись в его лугах:
Шептали в такт шагам стихи
И пили воду в ледниках.

Бог видел агнцев своих,
Он дал свободу и покой…
Светлело небо, ветер стих,
И снег не таял под ногой.

И я увидел гор венец,
Когда едва осталось сил.
Благодарю тебя, Отец,
Ты дал нам всё, что я просил.
1995

Дяденька Пушкин, подуй!

Продолжаем вспоминать Александра Сергеевича, его неделя. Классик отечественной литературы у каждого человека свой. Лично мне мой Пушкин очень даже нравится: родной и близкий, как Ленин эпохи развитого социализма. Мне с ним легко и покойно, будто со старым проверенным другом. Как-то очень много в кудрявом классике от далёкого детства, доброго, лукавого и певучего. Словно выросший Олле Лукойе и умирающий дедушка Ленин (не настоящий, а тот, чудесный детскикудрявый совковый Санта Клаус) перед отплытием с эльфами за море, персонифицировались в Александре Сергеевиче. А Пушкин остался здесь и, как Арина Родионовна, принял нас, горемычных, на попечение и пестованье. Мы бежим к нему с каждой новой обидой на жизнь, с каждой новой ссадиной и шишкой: «Дяденька, подуй!» И он дует, родной, дует и приговаривает:

Если жизнь тебя обманет –
не печалься, не сердись!
В день уныния – смирись,
День веселья, верь, настанет.
Сердце будущим живёт,
Настоящее – уныло.
Всё проходит, всё пройдёт,
Что пройдёт – то будет мило.

И наши тревоги сразу мельчают, а раны перестают болеть. Вот так – уходят все герои, даже Карлсон улетает. Но Пушкин всегда остаётся с нами.

Похоронили только тело,
Душе велели долго жить.
Всё тот же конь вперёд бежит,
Всё та же тряская телега…
Коню всё так же недосуг,
Но сколько б снег его не мучил,
Они сидят: жандарм и кучер,
Любимый удручённый друг.
А Святогорские кресты
Уже видны из-за тумана,
Но он-то знает: рано, рано
Для погребения души.
Привычно полоз разделил
Дорогу, времени верхушки:
Вот в эти годы – не жил Пушкин,
А в эти годы, точно, жил.
Поэт, пора, уж поспеши!
Честь спасена, и мучит рана.
Он улыбнулся: рано, рано
Для погребения души.

1985

Год назад мне довелось опять побывать в Большом Болдино. Сердце сразу отринуло весь напыщенный новодел появившийся в посёлке. Особенно международный пушкинский центр, напоминающий Тадж Махал, воссозданный по воспоминаниям с детства слепого. Но уж в родной усадьбе мы с Александром Сергеевичем расцвели!


Потоптались на деревянном крыльце любимого дома, повздыхали над прудом на мостике. И приняла нас под свою заботливую сень прекрасная церковь, выстроенная ещё дедом Александра Сергеевича.

Да, «вот бегает дворовый мальчик в салазки Жучку посадив, себя в коня преобразив, шалун уж отморозил пальчик…» Но это наша Родина…Однако, есть в мире земли куда как более тёплые, солнечные и благодатные! Мне, знаете ли, всегда было немного обидно, что Александр Сергеевич был «невыездным».

И в этих благодатных землях…нет, не пожил, а даже не побывал. Чтобы как-то скрасить такую вековечную несправедливость, я взял и написал песню, где Александр Сергеевич с Натальей Николавной и детьми счастливо отбыли в отпуск на Ямайку. В курортный городок Монтего – Бей, тут всё и закрутилось. Однако, до сих пор мне не удалось записать песню в приличном качестве: то - лень, то – холера, то – куража нет! Так что, читайте в поэтическом варианте.

В Монтего – Бей.

В Монтего – Бей закончилась сиеста,
Газетчики несут «Либерасьон».
На пляже зонт, поэт – в плетёном кресле,
Он получил с оказией письмо.

Письмо лежит поверх фамильной кружки.
Поэт прикрыл задумчиво глаза…
Кто пишет Вам, мой друг? Конечно, Пущин:
«У нас зима, Сергеич, чертова зима!»

Идёт жена в короткой юбочке из пальмы,
Среди авосек, мосек и детей.
Что наша жизнь? Игра…ах, ноги у Натальи!
Знал, куда рвался из холерных лагерей.

Пришла жена, закончилась сиеста:
«Письмо от баб, ну чем ты их берёшь!?
Пониже зонт, ты плохо выбрал место…
Ах, Александр, зачем так много пьёшь!

Ах, Александр, иду себе и вижу:
Сюда Дантес приехал, прямо страх!»
- Ну, надоел…но здесь ему не выжить,
Здесь проще, и дерутся на ножах.

Не забывайте, женщины, поэтов!
Они вам не изменят, у любви
Свои поэты проживают лета,
Столетия, мгновения и дни.

Поэты никогда не умирают,
А просто пребывают в отпуску
И ввечеру маленько выпивают,
Чтоб переждать по Родине тоску…
В Монтего – Бей закончилась сиеста.

1990

Волжские бурлаки "в переплёте" и "под табак".

История волжских бурлаков сильно романтизирована и драматизирована. Каюсь, я тоже в этом участвовал. Семнадцать лет назад мне попались волжские воспоминания Гиляровского. Там оказалось прекрасное описание бурлаков, ведущих по реке баржу. Они, в такт движению, пели монотонную песню: «Белый пудель шаговит, шаговит…чёрный пудель шаговит, шаговит…» Всё образно и ясно: на спокойной воде по малому течению – белый пудель шаговит, на стремнине – чёрный. Так написалась моя «Бурлацкая» песня.

В замечательном сборнике Д.Смирнова «Нижегородская старина» отыскались и другие характерные бурлацкие выражения. Бурлакам нередко приходилось идти по воде. Когда становилось глубоко, кричали: «Под табак!» Значит, спасай ватажники табачные кисеты, которые висели на груди. А вообще-то бурлаки на протяжении нескольких веков были основными работниками главной транспортной системы России по имени Волга. По реке на расшивах вверх – вниз перевозили миллионы пудов груза. С наступлением навигации народонаселение Нижнего увеличивалось раза в три: государевы и помещичьи крестьяне, обнищавшие мещане, просто бродяги нанимались в бурлаки и портовые грузчики. В Рыбинске, второй волжской «бурлацкой столице» население к навигации вообще чуть не в двадцать раз вырастало! Основную часть груза старались переправить весной и осенью по «большой воде».

Сбивались бурлацкие артели человек по тридцать. Большому судну требовалось порядка ста бурлаков, малому – меньше десяти: в расчёте «восемь ног на тысячу пудов груза». Нанявшись, бурлаки втыкали в вяленые шляпы «гречневики» семёновские деревянные ложки – свой фирменный знак и шли в кабак «мочить лямку», обмывать начало сезона.
«Малая путина» до Рыбинска покрывалась бурлаками за двадцать дней, платили за неё примерно по 25 рублей на человека. Потом артель на лодке спускалась до Нижнего – и всё заново, за навигацию успевали по четыре – пять ходок сделать. Работа была организована чётко: старшие в ватаге – водолив, за ним – опытный хожалый «дядя». Двое «косных» шли сзади и «ссаривали», распутывали, когда нужно, бечеву. Младший из бурлаков варил на всех похлёбку, а казначеем артели обычно брали татарина, за вошедшую в поговорку честность. Волжский трудовой люд всегда был дружен и веротерпим. Шли по 18 часов в день с перерывом на обед.
С окончанием навигации бурлацкая артель рассыпалась. Крестьяне уходили до дому, другие – оставались зимовать в Нижнем, их называли «зимогорами». Местами их компактного проживания были дома Почаинского оврага и двух Живоносновских улиц. Последним оплотом обнищавших бурлаков зимой был Переплётчиков корпус на Нижнем базаре с дешёвыми углами и койками. Отсюда и фирменное нижегородское «попасть в переплёт», то бишь, «опутиться - ниже некуда». Да, несладкая жизнь была у волжских бурлаков! Вон, в Рыбинске в 1977 году даже памятник бурлаку скульптора Писаревского поставили.
Но и не столь горемычным было их существование, как принято считать. История бурлаков знает немало примеров выдающихся людей, начавших именно «с лямки». Взять хотя бы родоначальника знаменитой на всю Россию нижегородской династии промышленников Бугровых, Петра Егоровича.
Бедный мальчишка из Семёновского уезда с детства отличался честностью и добросовестностью. Батрачил с малых лет, его охотно нанимали. Кто ж не возьмёт сильного, работящего, да вдобавок ещё весёлого балалаечника! Но вот когда его полюбила хозяйская дочь, когда молодые тайно повенчались в Городце – зажиточный тесть не стерпел и выгнал батрака из дома. Подался Петруха на Волгу, в бурлаки. Молодая жена осталась при тёще. А Пётр много лет тянул лямку, работал грузчиком – крючником.
Не пил, деньги по грошику копил, стал водоливом, сплавщиком соли – сопровождал караваны соляных барж вверх по Волге. Потом с компаньоном на паях купил барку, стал подрядчиком на соляных перевозках. Суровый тесть подобрел и благословил брак: Петруха – балалаечник уже в Петра Егоровича превратился! А в 1825 году, в сорокалетнем возрасте, после десятилетий тяжёлого труда, Бугров самолично за пять тысяч рублей приобрёл первую расшиву, стал крупным солеподрядчиком.
Расшива положила начало бугровскому флоту на Волге, всей финансовой империи нижегородских промышленников и меценатов. Его внук, Николай Александрович, уже к царю с докладом прежде министров входил. Но, как и вся династия Бугровых, жил по дедову закону: «Делай так, чтобы тебе было хорошо и никому не худо». Вот такие разные на Волге бурлаки были. Ну, а теперь – обещанная песня.

"Бурлацкая"

Над рекой летели струги,
Небо чистое слепит.
Отдыхайте, звери – люди,
Белый пудель шаговит.

Каспий – низ солён от пота.
Бородатый, волк, - тяни!
Лямка – жизнь, тюрьма – работа…
Чёрный пудель шаговит.

Волги цепь в песок стирает
И уносит наши дни,
Чёрный пудель – песню грянем!
Белый – что ж, ослабони.

Лбы морщинисты и седы,
Спины чёрны и красны.
Чёрный пудель – наши беды,
Белый пудель – наши сны.

1984



Контакты

Со мною можно связаться:

- по электронной почте: vahi2005@li.ru

- по Скайпу: s070961
Сергей Савицкий Нижний Новгород

- по мобильному телефону: 8-903-607-25-59