Не так, не так всё было, как поют в общеизвестном хреноватом мюзикле! Хочется хохотать над сиропной попсовой историей о сексуально озабоченном горбуне и романтичной инфантильной девственнице – цыганке. Истинные страсти грубее и основательнее!
Вот, и сам автор бессмертного творения, Виктор Гюго, был страстен прямо и бескомпромиссно. За «Собор Парижской Богоматери» и «Отверженных» писатель ожидал, что благодарные соотечественники переименуют в ознаменование его заслуг, ни много, ни мало, город Париж – в город Гюго. И был весьма раздосадован и обижен, что этого не произошло. Я, в свою очередь, ничего подобного не жду, а просто предлагаю вам ознакомиться с моей версией этой давней сердцещипательной истории.
"Драма Нотр - Дама"
Вот какая случилася драма,
Когда город был грязен и юн…
Меж рогатых химер Нотр – Дама
Поселился убогий горбун.
Он был ростом велик, и в обхвате,
Но держал свои страсти в узде:
Днём работал как вол на подхвате,
А ночами мечтал о…звезде!
Вы спросите у местного скальда –
Кто тогда был в Париже звездой,
И узнаете об Эсмеральде,
Согрешившей с учёной козой.
Как плясала она с той овечкой,
Не касаясь ногами земли!
И сбегались туда, как на течку,
Всех парижских концов кобели.
Но она блефовала, как в покер,
Свой девичий хранила обет,
Даже Феб, капитан де Шатопер,
Мог рассчитывать лишь на минет.
Капитана любила цыганка!
Но в итоге ему не свезло:
Был зарезан, не то, что по пьянке,
А из мести ревнивцем Фролло.
На суде зарыдал даже опер,
Только слёзы катились с усов,
Доложив, что заколот Шатопер –
Капитан королевских стрелков.
Танцовщицей отвергнутый Фролло,
Всё не мог своей злобы унять,
И цыганку вложил прокурору,
Как убийцу, воровку и …дь!
Эсмеральду судили так скоро,
Словно в ночь задували свечу!
Сам король, и судья с прокурором
Отрядили её палачу.
Даже мать, что так долго искала,
Напоследок не дали обнять…
И в Ролландовой башне рыдала
Безутешная старая мать.
Танцовщице петлю затянули,
А на крыше, утробно и зло,
Средь ужасных химер и горгулий
Хохотал ненавистный Фролло.
Хоть и был он уродцу за брата –
Горбуна и одел, и обул,
Квазимодо, рыдая, заплакал
И фанатика сверху столкнул.
Тот упал прямо в толпы народа,
Головою булыжник пробил,
А на шпиле рыдал Квазимодо
Над телами, которых любил.
Вот какая случилася драма!
И, однажды, заезжий купец
Нацарапал в стенах Нотр – Дама
Эпитафий по-русски: «…ц!»
2011
